 |
||
|
 О моём отце
  У моего отца удивительная, потрясающая биография! Про него, а я считаю - это относится ко всем нашим отцам - словами классика советской литературы можно смело сказать: «Гвозди бы делать из этих людей» (кстати, по поводу «гвоздей», советую почитать повесть Юрия Нагибина «Встань и иди» – проникновенные воспоминания писателя о своем отце - классная вещь и за душу берет!). Во время моего отрочества-юности доГСВГ-шного периода отец не любил распространяться о своей жизни. Это сейчас, во время моих редких визитов, он начал с удовольствием «совершать забеги в прошлое», понимая видимо, что и мне доставляет не меньше радости записывать кое-что для себя, для потомства. Отец великолепный рассказчик, у него поразительная память – по ходу повествования он с легкостью перечисляет десятки номеров воинских частей, фамилии сослуживцев, названия каких-то незнакомых городков и глухих китайских (!!!) местечек – всё то, с кем и с чем пришлось столкнуться ему на протяжении множества лет нелегкой, но интересной и насыщенной жизни! Девятнадцатилетним младшим лейтенантом - выпускником Смоленского артиллерийского училища (эвакуированного в г.Ирбит) он ушел воевать с японцами. После окончания войны, помотавшись недолго по таежным гарнизонам Дальнего Востока, в янв. 46г. отправился служить в Китай – сначала в маленькие гарнизончики, расквартированные по занюханным деревенькам, а затем в Порт-Артур, вырваться из которого удалось лишь в дек. 52г. благодаря разнарядке на поступление в училище по подготовке политкадров. Впоследствие отец очень жалел о своем необдуманном решении, поскольку, будучи офицером-артиллеристом, проявлял большой интерес к артиллерийскому делу. Отец называл офицеров-артиллеристов - военной интеллигенцией, ему очень нравилось выполнять математические выкладки и всякого рода баллистические расчеты. Я не мучил отца вопросами психоаналитического плана, но думаю, у него, наверняка имел место внутренний разлад между его убеждениями, и тем, ЧТО он был вынужден «пропагандировать». Я всегда понимал - отец очень тонкий, умный, верно понимающий жизнь человек, всегда пытающийся освоить что-то новое (ну, хотя бы, такой вот факт - параллельно службе он сам экстерном (!!!) закончил педагогический институт), он не мог не видеть всех ужасов и политической фальши того времени - представляю, что творилось у него в душе! Отец рассказывал, что желания начинать карьеру военного политрука у него не было ни малейшего, но в 50-м году в войска стали вводить штатные должности замполитов батарей и рот и отцу предложили отправиться на спецкурсы во Владивосток - появилась возможность перевестись из Китая в Союз. Отец был готов ухватиться за малейшую соломинку, чтобы суметь покинуть вконец опостылевшее место службы. После окончания курсов отца, к его страшному разочарованию, вернули назад в его часть. Чтобы понять отцовское решение, надо попытаться представить себе жизнь и быт тех разбросанных по китайским деревушкам военных городков. Убогость быта местного населения была вопиющая - отец много рассказывал по этому поводу, и некоторые вещи в его изложении звучали жутко до анекдотичности (ну, например, рассказ, как наши солдатики соорудили импровизированную баню – мылились, сидя за выложенной ими каменной стеной высотой ~ в полтора метра - плечи и головы при этом торчали наружу, затем короткая пробежка голяком и погружение в протекающую рядом горную речку. Все население китайской деревушки высыпало на улицу и от души веселилось, глядя не это невиданное зрелище, это была для них диковинка, поскольку ничего похожего на баню или бочку для умывания или еще чего-то подобного - у них никогда не существовало- все ходили грязные-вонючие, подобно нашим нынешним бомжам). Основная беда заключалась в том, что ротаций командирского состава фактически не проводилось, и офицеры, особенно младшие, более других пребывающие «между молотом и наковальней», буквально стонали и зачастую просто спивались, не в силах перевестись в Союз. Перспектив на будущее не проглядывалось. Годы службы шли и шли, крутить «рОманы» было не с кем - женское население состояло исключительно из зачуханных аборигенок. Складывалась ситуация, при которой отсутствовали малейшие возможности общения с прекрасным полом. В связи с этим, офицерики томились и духом и плотью, не в силах вкусить обычных радостей человеческой жизни. В отпуск в Союз выпускали редко, понятно, что предпосылок для создания семей не было. Отец прослужил в Китае 7 лет и покинул его лишь в 53 году- уже далеко не юношей - женился он довольно поздно. Кстати, многие друзья-коллеги, с которыми впоследствии переписывался отец, отмотали в Китае полный срок, начиная с ввода туда наших войск и вплоть до передачи Порт-Артура «взад» китайцам при Никитке в мае 55г. Если же вернуться к сюжету, с которого я начал свое повествование, то предистория фото следующая: В китайской фанзе, в которой квартировался отец, вместе с ним проживало пять человек. В наши времена подобное многолетнее совместное житьё-бытье людей, не связанных семейными узами, вполне можно сравнивать с долгосрочным пребыванием экипажа на орбитальной станции, типа - «МИР-1», а тогда это было в норме вещей. Отец много рассказал о тех ребятах. Понятно, что годы совместной службы сильно сближают людей, тем более, если ваши койки находятся рядом. У всех были свои привычки и причуды, но особенно на общем фоне выделялся Витя Осипов. Бзиком Вити были постоянные рассуждения о смерти, он будто предчувствовал свой ранний уход. «Ребята!...»- частенько говорил Витя, -«...есть у меня одна мечта! Знаете, хотелось бы, чтобы меня похоронили так, как хоронят настоящих воинов-героев! Чтоб мой гроб везли на орудийном лафете! Чтоб развивались стяги! Чтоб над моей могилой прогремел оружейный залп!»- ну, и далее в таком же ключе…. Конечно, высказывания такого рода, да еще усугубленные и так непростыми обстоятельствами службы, здорово нервировали друзей, и такие разговоры безжалостно пресекались. Однажды Витя должен был ехать в долгожданный отпуск в Ленинград, где проживали его родители. Отпуск был тем более долгожданен, что Витя должен был жениться – в Ленинграде его ждала невеста, которая на протяжении нескольких лет переписывалась с ним. Витя подолгу вслух мечтал о том дне, когда он женится, затем привезет и покажет всем свою Веру, как командование выделит им свою комнату! И вот, подошел срок поездки, у Вити собран чемоданчик и ему через день отъезжать. И вдруг…… неожиданно объявляются дивизионные учения с выездом к месту стрельб на отдаленный полигон. Выехали. Артдивизион успешно отстрелялся и уже готов был возвращаться назад - к месту дислокации, и тут…. разразился страшный тайфун: сильнейший ветер, гроза, мощный ливень и прочие всепогодные напасти. Начинается наводнение, полигон находиться в низине и вода заливает технику и людей, а у автомобилей не хватает мощности вытянуть орудия. Связаться с ближайшим подразделением по рации не удается и Витю в качестве простого вестового посылают за помощью – взять тягачи для транспортировки техники. Витя поплотнее закутался в плащ-накидку, натянул на голову пониже капюшон и побрел в темноту (в довершении всех бед уже приближалась ночь). Помощи дивизион так и не дождался, впрочем, из неприятной ситуации удалось как-то выпутаться. Но Витя пропал. Спустя какое-то время с нашим командованием связываются местные власти на предмет обнаружения тела советского офицера, попавшего под поезд. Оказалось, что Витя выбрал наиболее, по его соображению, удобный путь следования - высокая железнодорожная насыпь, проходившая мимо той части, в которую надо было добраться. В шуме бушующего урагана, не заметив-не услышав приближающегося сзади ж.д. состава, Витя погиб. Погоревав, его друзья, вспомнили странные Витины фантазии, и за помощью в их воплощении обратились к старшим командирам. В результате так всё и получилось, как мечтал Витя: и лафет, и залп, и, плюс ко всему, оригинальная ограда к могильной плите- ко всеобщему удивлению, командование оказалось «с человеческим лицом» - «прониклось»; а, может, друзья у Вити были хорошие - сумели убедить. К невесте в Ленинград вместо Вити поехал его ближайший друг- Миша Хакимов. Он привез девушку на Витину могилу, и впоследствии между ними завязались довольно тесные отношения. Спустя некоторое время, «невеста» Вера вышла замуж за этого Мишу, в дальнейшем отец долго переписывался с ними- жизнь у них сложилась оченЬ неплохо. Ну? Как вам сюжет? Он вполне реален, и надо еще хорошенько поломать голову, чтобы выдумать нечто подобное. Да, было бы побольше времени, можно было бы не спеша и в подробностях описать историю такой интересной жизни. Здесь же, без соблюдения хронологического порядка, даны лишь небольшие фрагменты мозаики, предприняты хилые потуги передать не передаваемое, совершена попытка понять те времена. А там такое было!!! Представляете, когда наши войска в ночь с 8 на 9 августа 45 года перешли границу с Маньчжоу-Го (марионеточное государство, созданное Японией на территории Китая), мой отец находился в передовом «эшелоне» - на самом острие наступающих войск. Он рассказывал, что система планирования крупных войсковых наступательных операций за годы ВОВ была отработана до мельчайших деталей, а действия поимевших немалый опыт войск доведены до полнейшего автоматизма. При захвате неприятельской территории в случае отсутствия сплошной оборонительной линии, что имело место конкретно в данном случае – операция пересечения границы выглядела следующим образом: впереди двигались мелкие разведывательные группы - выяснялась общая ситуация, обнаруживались мелкие части неприятеля (крупные, при помощи аэрофотосъемки, уже были давно разведаны-нанесены на карты), за ними шли саперы, разминировавшие пути-дороги, стелившие гати в болотистых местах, уже следом катила-пылила тяжелая боевая техника - танки, пушки и всякие прочие <базуки>. Техника следовала то в маршевых колоннах, то, в случае возникновения необходимости подавить очаг сопротивления, замедляла ход, разворачивалась и перегруппировывалась в необходимые боевые порядки. Собственно, при пересечении границы отец и получил свою первую боевую награду- медаль <За боевые заслуги>. Дело было так. Один из расчетов, находившегося под командой отца артиллерийского взвода (три 76-мм орудия ЗИС-3, и, соответственно три автомобиля для тяги орудий <Додж - <три четверти>) подавил хорошо укрепленное пулеметное гнездо японцев-смертников, своим огнем, заблокировавших продвижение нашей колонны. Место было гористое, поразить гнездо прямой наводкой не представлялось возможным, и бойцы, на руках затащив пушку куда надо, бабахнули и уничтожили супостата с одного снаряда. Отец рассказывал, что потом своими глазами видел - представляете!!!- как не желающие сдаваться в плен недобитые японцы делали себе сипуко (харакири). Что тогда еще поразило отца - это большое количество трупов японских солдат, валявшихся на обочине дорог, плавающих в речках-ручьях, свисавших с веток деревьев. Впоследствии отец узнал, что нашим похоронным командам был отдан приказ - собрать трупы, <полученые> в результате действий разведывательных групп при ликвидации японской погранзаставы (ночью, перед самым началом выдвижения войск, погранзастава была без единого выстрела вырезана нашими разведчиками) перетащить их и расположить <художественном> беспорядке в поле зрения бойцов по пути следования наступающей колонны. Делалось это с целью поднятия боевого духа наших бойцов (здесь я теряюсь в плане моральной оценки данного приказа – по нынешним временам это может показаться каким-то варварством, а тогда - может так и надо было?). А вот воспоминания, как в самом начале войны, при приближении фронта, отец мальчишкой-подростком (тогда ему было 15 лет) в одиночестве скитался из деревни в деревню!!! Как он голодал и добывал себе пропитание, попадал под налеты вражеской авиации и чуть не погиб, когда немцы разбомбили наш состав со снарядами на ж.д. станции Любница! Поотступав-поголодав, совсем молодым пацаненком отец попал в Ленинградскую артиллерийскую спец. школу. Как я понял, эта школа была эвакуирована из Ленинграда и, по мере приближения фронта, переводилась из одного города в другой, пока, увидев, что дело совсем швах, её сразу одним махом не перекинули подальше - в Тюмень. Это школа предназначалась для неприкаянной детворы: сирот, потерявших родных и близких, беженцев - для обучения их по программе обычной школы, но со специализацией в области артиллерийского дела. Планировалось, что как только детишки подрастут, в дальнейшем их можно будет ориентировать на поступление в настоящие военные училища ускоренного выпуска, а затем - на фронт (так и получилось с моим отцом). Учреждение напоминало нынешнее суворовское училище, но, конечно, с несравненно более худшими бытовыми и иными условиями. Настоящих суворовских училищ в те времена еще не было создано, они появились позднее. По рассказам отца, им-ребятишкам есть хотелось постоянно- кормили, в основном, баландой (вода, замешанная на муке), изредка в эту баланду добавляли тухлую рыбу. Многие подростки, не выдерживая голода, попросту убегали из этой школы- текучка была немалая. Но, в то же время, в той жизни присутствовали и светлые минуты. Например, отец с огромным удовольствием вспоминал, как они скидывались одеждой, снаряжая очередного счастливца в самоволку на танцы (кто станет тем самым счастливцем- зачастую определял жребий). Единой формы в школе не существовало - одевались- кто во что горазд, и каждый из ребят с радостью делился с «плясуном» самым лучшим что у него было: кто давал ботинки поцелее, кто- настоящий офицерский ремень, кто- незаштопанную гимнастерку. Отец также с радостью вспоминал свое первое появление в школе - как он прошел через испытание, и ребята приняли его в свой круг. Надо сказать, что «спецы»- как гордо называли себя учащиеся СПЕЦИАЛЬНОЙ артиллерийской школы, никого не встречали с распростертыми объятиями, и многим бедолагам, несмотря на жесткие профилактические меры отцов- командиров, приходилось не по своей воле навсегда покидать это место, ибо, не прижившихся били, и били жестоко!!! - <Когда я впервые вошел в большой зал школьного общежития, с наличием в нем главных атрибутов казарменной жизни- железными койками и тумбочками,> - рассказывал отец (пересказ в довольно вольном изложении, но суть его верна) - <..меня сразу окружили разновозрастные ребята, краем уха я услышал реплику- «Сейчас мы устроим ПРИЕМ новенькому!!!»- сразу в лоб, был задан вопрос- Нравится ли мне боксировать <по-настоящему?>- Прежде я неоднократно участвовал в разного рода драках, но что такое - <по-настоящему>- я не понял, и на всякий случай ответил, что это, мол, мое самое любимое занятие! Моментально койки были выдвинуты, выстроены в каре - получился эдакий аналог боксерского ринга. Мне торжественно вручили одну разлохмаченную, но настоящую (!!!) боксерскую перчатку (вот оказывается, в чем дело!!!), и, не успев собрать свои чувства в кучку, я оказался посередине <ринга>. Противник почти на голову возвышался надо мной, но было заметно, что мы с ним находимся в одной весовой категории - парень был невероятно худ, хотя выглядел воякой бывалым. <Одет> он был в другую перчатку - в <коллективе> имелась лишь одна пара. Не успев сообразить что и как и прикрыться, я моментально ПОЛУЧИЛ от своего визави. Удар был силен, но явно пошел мне на пользу, поскольку разом вывел меня из состояния ступора и взбодрил мозги- я сразу понял, какой тактике мне следует придерживаться. Утерев перчаткой сопли, я мельницей замахал руками и принялся то левой, то правой <отоваривать> своего обидчика, пытаясь, по возможности, подступиться к нему поближе. Несколько раз мне удавалось выйти на удобную дистанцию и весьма удачно <прикладываться> к оппоненту. Болельщики радостно шумели и топали ногами - они совсем не ожидали такой прыти от «новобранца», особенно, принимая в учет то обстоятельство, что, как выяснилось позже, мой скелетообразный партнер являлся бессменным <проверяльщиком> всех новеньких. Ободренный тем, что выбранная тактика приносит свои плоды, я, набычившись пёр вперед как трактор, всё с большей тщательностью окучивая <скелет>, но, вдруг… неожиданно нарвался на ответную «плюху» - из носа потекло, зрители одобрительно затопали ногами и зааплодировали, и на этом наш поединок был завершен. Толпа ребят обступила меня, все одобрительно хлопали меня по плечу- «Молодец, не струсил!»- слышалось отовсюду, и лишь теперь удосужились узнать мое имя. Я с гордостью понял, что проверку боем выдержал с честью и с этой минуты заслуженно могу считаться «своим». После окончания училища по «ковке» политкадров в Смоленске, отец переменил множество гарнизонов, и прибыл в Галле в 69 году из глухого местечка Тальцы (гарнизон был расположен среди тайги)- это в Забайкалье относительно недалеко от г.Улан-Уде. В этот таежный угол он попал вскорости после событий на о.Даманский, когда шло поспешное укрепление приграничных территорий и насыщение их воинскими частями, собранными со всего Союза. Помню, как спустя два года после некоторого благоустройства (вначале все жили в палатках, представляете, зимой в тайге!!!), отец вызвал нас – семью на лето, и мы «встали на постой» в дощатый барак, где на втором этаже у него была маленькая комнатенка. Из моих неизгладимых впечатлений того времени – это сопки, замечательные яркие цветы на этих сопках, позы (бурятское национальное блюдо – большие ароматные «пельмени»), которые мы всегда с удовольствием ели при посещении Улан-Уде и…. огромная черная саранча, которой тогдашним летом все было заполонено вокруг. О службе отца в Галле рассказывать особо не буду, поскольку народ и так знает - что и как. Скажу только, что по должности он был ректором института марксизма-ленинизма при ГДО в военном городке Хайде и преподавал политэкономию. Вечерние занятия с офицерами-курсантами этого «института» заканчивались поздно, а отцу обычно нужно было поработать еще- подготовиться к следующим занятиям. Поэтому отец приходил домой чуть не ночью, когда мы-домочадцы уже спали. При всем при том, он в обязательном порядке выезжал на все дивизионные учения. Помню, как вечерами я частенько заглядывал в его кабинет на втором этаже ГДО и, клянчил марку-другую на кино или на покупку орешков-арахиса в ГДО-шном буфете. После Германии (75 год) отец дослуживал в военном городке Кантемировской дивизии рядом с Наро-Фоминском, а после увольнения «из рядов», устроился на работу в Наро-Фоминский районный краеведческий музей, директором которого стал впоследствии. Крушение КПСС отца ничуть не огорчило, поскольку, как я писал, он не был «твердокаменным», что же касается развала Страны, то, судя по его более чем эмоциональным высказываниям (а он очень сдержанный человек), отец сильно переживал это событие, да и ныне, при встречах, не может сдержать своих эмоций, высказываясь в адрес наших «гарантов» и прочих «прорабов перестройки». Сейчас отец уже давно на пенсии, в этом году мы отмечали его 80-летие. Беря за основу воспоминания отца, можно смело писать книги, ставить пьесы, снимать фильмы (таланту бы, вот, толику!), тема жизни наших дедов-отцов сейчас потихонку становится более востребованной (по TV в последнее время вновь стали показывать более-менее осмысленные фильмы, снимать сериалы), хотя, все таки «в актуале» остаются «творения» иного порядка. На самом деле, рассказы наших дедов-отцов, это экшн - похлеще голливудских выдумок, это не досужие забавы заокеанских дядь и наших доморощенных подражателей- это настоящая суровая жизнь - через эти испытания на самом деле пришлось пройти нашим отцам и дедам. Надо только попытаться разговорить их, выслушать их внимательно. Я думаю, наши предки были гораздо крепче духом, нравственно чище людей нашего поколения, ну а TV-кумиры из сегодняшних политической, попсовой и прочих т.н. <элит> не выдерживают никакого сравнения с нашими предками. За сим, разрешите откланяться, такое, вот, длиннющее повествование вышло у меня!   |Наверх|1| 2|3|4|5|6|7|8|9| 10|11| |
|
|
|